Поиск по творчеству и критике
Cлово "GARIBALDI"
Входимость: 3. Размер: 101кб.
Входимость: 2. Размер: 16кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 101кб.
Часть текста: много говорили о Гавацци, эксцентрическом проповеднике, возбуждавшем народ в Неаполе -- обезглавить статуи Карла III и Фердинанда I и посадить на их туловища головы Гарибальди и Виктора Эммануила. 1 Большая часть газет подсмеивалась над ним, некоторые упоминали о нем без насмешек, но совершенно незначительным образом, все знали его почти единственно по оригинальной бутаде относительно статуй. Потом и позабыли о нем. 2 Последним упоминанием о нем была едва ли не сплетня одного корреспондента которой-то из ультрамонтанских 3 газет о том, как Гавацци, принявшись проповедовать в Неаполе протестантизм, должен был бежать от своих слушателей, потому что они начали пускать в него каменьями. Если бы подобный факт и случился, то, конечно, для Гавацци тут не было бы ничего позорного: известно, на какие выходки способны неаполитанские изуверы. Но дело в том, что известие, без всякого сомнения, преувеличено и перепутано, так как Гавацци вовсе и не думал проповедовать протестантизма и вообще неспособен посвящать свои речи сектаторской...
Входимость: 2. Размер: 16кб.
Часть текста: их и отнял все права у законного их короля... Очевидно, что с такими разбойниками делать нечего; они не послушают ни Казеллы, ни Монталамбера, ни самого святейшего папы. Но если с Пьемонтом нельзя сговорить, то в Европе никогда не бывает недостатка в людях степенных и благомыслящих, готовых с полным доверием прислушиваться к назидательным речам синьора Казеллы. Таким образом, мнения, им излагаемые, нашли в себе отголосок во всех легитимистских и в некоторой части либеральных журналов Европы. С половины сентября мы каждый день читали на разные лады повторяемые суждения о том, что неаполитанская революция и низвержение Бурбонов есть дело не кого другого, как пьемонтского правительства... Вопрос, над которым мы столько бились в нашей прошедшей статье, решался, таким образом, весьма легко и в то же время основательно. Все возможные соображения, все факты прямо указывали на это решение. В самом деле, припомните ход событий. Политика Пьемонта всегда была весьма честолюбива. Из честолюбия, и только из одного честолюбия, чтобы показать, что "и она тоже сильна", Сардиния сунула нос в Крым. Ее армия остроумно была названа у нас "сардинкою", но это не помешало Пьемонту играть известную роль на парижском конгрессе. Еще тут он заявил свои честолюбивые замыслы, сделав донос на прочих итальянских властителей, и между прочим на короля неаполитанского и на папу 68 . Затем, пьемонтское правительство пользовалось всеми случаями погубить остальные итальянские династии: вопреки настояниям Австрии, развивало у себя либеральные нововведения и дозволяло беспорядки, давало приют людям, изгнанным из Неаполя, Флоренции, Рима и пр., совалось с своими советами и к папскому правительству и к герцогам и не упустило случая дать наставление даже юному королю Обеих Сицилии, при самом вступлении его на престол. Словом, во всех действиях Пьемонта издавна...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: обрабатываем мы себя без всякого резону! Хотелось бы утешить Вас, да знаю я, что бывают смешны эти запоздалые утешения, приходящие из-за тысяч верст спустя несколько недель, когда уж утешаемый находится совсем в другом настроении или, ежели и горюет, то уж по другим причинам, которых утешающий и не подозревает. Ваше письмо пришло ко мне за два дня до моего отъезда из Интерлакена; я хотел написать Вам уж из Парижа, увидавшись с Ав<дотьей> Як<овлевной> 1 . Но в Париже сказали мне, что она еще 28-го июля, т. е. накануне того дня, когда Вы писали письмо ко мне, уехала из Парижа. Куда уехала,-- никто не мог мне сказать, но я думаю, что -- тотчас по получении Вашего уведомления -- она бросилась в СПб. Как-то Вы встретились? То-то, Николай Алексеевич,-- много Вы на себя напускаете лишнего! Что это за отчаяние в себе, что за жалобы на свою неспособность появились у Вас? Вы считаете себя отжившим, погибшим! Да помилуйте, на что это похоже? Вы в сорок лет еще сохранили настолько свежести чувства, что серьезно увлекаетесь встречного девушкой, вы разыгрываете любовные драмы, мучитесь ими сами и мучите других, привлекаете, с одной стороны, пламенную и чистую любовь, с другой -- горькую ревность,-- и все это принимаете к сердцу так сильно, как я никогда не принимал даже своих преступлений, совершенных подло и глупо. С чего же Вы берете, что Вы отжили? Что же после этого я должен думать о себе? Знаете ли, какие странные сближения делал я, читая Ваше письмо. Я сидел за чаем и читал в газете о подвигах Гарибальди, именно о том, какой отпор дал он Сардинскому, когда тот вздумал его останавливать. В это время принесли мне письмо Ваше; я, разумеется, газету бросил и стал его читать. И подумал я: вот человек,-- темперамент у него горячий, храбрости довольно, воля твердая, умом не обижен, здоровье от природы богатырское, и всю жизнь томится желанием какого-то дела, честного, хорошего дела. Только бы и быть ему Гарибальди в своем месте. ...
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Часть текста: от самих же французов прозвание немого (правильнее бы: косноязычного). 2 Но как ни занимательны греческие, испанские, прусские и французские речи -- всех их любопытнее представляется для просвещенной Европы, а следовательно и для меня, вновь устроенная говорильня в Турине. "Идея итальянского парламента, -- говорил мне один наш соотечественник благороднейшего образа мыслей, 3 -- имеет в себе что-то великое и симпатичное. В нем осуществляется мысль единства Италии, залог солидарности и братства народов, забвение старинной вражды и городовых раздоров, столько веков губивших жизнь и свободу этой чудной страны. Мне кажется, даже иностранцу невозможно будет без особенного сердечного волнения видеть это величавое собрание мужей совета, которые приходят со всех концов нового царства, представляя в лице своем интересы народа, еще так недавно не смевшего и думать о своих интересах. Подумайте..." Впрочем, я вам пишу письмо из Турина, а красноречивый соотечественник мой говорил мне все это во Флоренции. Следовательно, оставим его в стороне, тем больше что он не обладал достоинством краткости. Скажу только, что отчасти по его внушениям, а отчасти и по влечению собственного сердца я оставил град Медичисов, Леопольдов и Риказоли 4 и поспешил в Турин, как раз к открытию парламента, Самого открытия я не видал: отправился поздно, прождал парохода в Линорно и опоздал к поезду железной дороги в Генуе. Но тем не меньше я застал Турин в полной "парадной форме": на piazza Gastello, перед "дворцом" Мадата, 5 было воткнуто множество шестов, мешавших свободному проезду экипажей и украшенных трехцветными знаменами; между этими шестами и между портиками, составляющими гордость улицы По, были протянуты какие-то гирлянды; по всем ...