СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИСЛАННЫЕ В РЕДАКЦИЮ "СВИСТКА"
I
В редакции "Свистка" получена из Москвы "Дружеская переписка Москвы с Петербургом", при следующем письме: "Мм. гг.!
Хотя еще незабвенный поэт наш Александр Сергеич сказал:
И перед младшею столицей84
Главой склонилася Москва,
Как перед юною царицей
Порфироносная вдова;
но мы видим, что старушка Москва до сих пор не перестает оспоривать у красавца Петербурга пальму первенства в сердце русского. Многие светила нашего литературного горизонта принимали на себя сладостный труд заявления признательных русских чувств к этому священному хранилищу отечественных воспоминаний. Довольно упомянуть имена Ф. Н. Глинки, С. П. Шевырева, М. А. Дмитриева, Н. В. Сушкова, Н. В. Берга, графини Евдокии Растопчиной, Каролины Павловой, Авдотьи Глинки85, чтобы оживить в памяти и сердце каждого истинно русского высокие вдохновения, посвященные стенам Кремля, Поклонной горе, Марьиной роще, московским цыганам, царю-колоколу, Ивану великому, квасам и кулебякам и т. д. Северная Пальмира, практическая и холодная красавица, не имела высокого счастия внушить столько вдохновенных гимнов тем из своих обитателей, которые пылают божественным пламенем поэзии. Но зато обильно было число сравнений создания Великого Петра с древнею столицею86 ко всему родному и в которых светоч чистой веры не погас во тьме лжеумствований кичливого разума. Не все из упомянутых нами сравнений появились в печати87; между прочим ненапечатанной) остается и предлагаемая "Дружеская переписка Москвы с Петербургом". Она попала ко мне в руки от самого автора "Московского стихотворения", и он дозволил мне украсить им страницы вашего {Тут были обычные комплименты, которые мы, по скромности, выкинули. -- Ред. "Свистка".}........ издания. Посылаемые два письма составляют, по всей вероятности, только начало переписки, которая обещает быть не только любопытною, но и поистине отрадною для патриотического наблюдения. Уже в первых письмах вы видите, с одной стороны, широкую, сильную, размашистую русскую натуру, не знающую никаких деликатесов и модных изворотов, режущую правду-матку прямо, без обиняков, с виду несколько грубоватую, но глубоко основательную, берущую дело с корня, с самого начала северной столицы, и в конце письма возвышающуюся до трогательного лиризма, до трагизма истинно шекспировского; с другой стороны -- пред вами прилизанный франтик с дешевенькой иронией, поддельным скептицизмом, с затверженными, пошлыми замашками, с виду как будто приличный, но в сущности издевающийся над всем святым, силящийся бросить тень даже на такие события, как морозы 12-го года, издание "Русского вестника", педагогическая деятельность г. Киттары и пр., а между тем не смеющий даже и отвечать прямо москвичу, а обращающийся в своем ответе к какому-то третьему лицу -- и уж конечно петербургцу!.. Здесь уже ясно для вас торжество московской, на русской почве выросшей и струею русского духа омытой родной жизни -- над чужеземным, чахлым произрастением невских берегов, искусственно выведенным по немецкому маниру. В следующих письмах преимущество это должно выказаться еще ярче. К сожалению, друг мой, автор московского стихотворения, по московскому обычаю,-- что греха таить!-- ленивенек и нескоро соберется, а пожалуй и вовсе не соберется отвечать петербургскому приятелю. А уж если б собрался -- то-то бы его отделал!!
Позвольте по крайней мере надеяться, что вы не упустите случая предать гласности прекрасное произведение московской музы, еще более получающее цены от присоединения к нему легкомысленного петербургского ответа.
"Примите, и пр.
N.
Прочитав "Переписку", мы пожелали узнать время ее происхождения, о котором ничего не говорится в полученном нами письме. Мы полагали, что время это можно определи", по библиографическим данным, находящимся в переписке, и для этого обратились за помощию к весьма серьезному и усидчивому, хотя и непризнанному библиографу г. Лайбову88"Переписку" и, по своей библиографической натуре, не удержался, чтоб не составить к обоим стихотворениям ученых и весьма обширных библиографических примечаний. Мы пришли в ужас, увидавши, как два тоненькие листика превратились в руках его в продолжение двух дней в толстую тетрадь, в которой, однако, определения времени-то и не было. Печатать все примечания оказалось невозможно: они бы составили около 20 печатных листов; но, не желая доводить до отчаяния скромного труженика, и без того уже всеми отвергнутого, мы выбрали некоторые примечания, сократили их и печатаем в виде образчика, собственно для утешения г. Лайбова и для тех, кого это дело касаться может89.
Примечания
84 И перед младшею столицей...-- неточно процитированные строки из "Медного всадника" Пушкина (1833).
85 ... имена Ф. -- Добролюбов сгруппировал имена московских литераторов консервативно-дворянской и славянофильской ориентации; все они в разное время подвергались критике на страницах "Современника" (см. Указатель С).
86 ... обильно... число сравнений создания... Петра с древнею столицею...-- Сопоставления двух столиц, дававшие богатый материал для постановки вопроса об историческом пути России и для критического анализа современной действительности, делали Пушкин ("Путешествие из Москвы в Петербург", 1833--1835), Гоголь ("Петербургские записки 1836 г.", 1837), Белинский ("Петербург и Москва", 1845); с консервативных позиций такую параллель проводил M. H. Загоскин (Два характера. Брат и сестра. -- "Москвитянин", 1841, No2).
87 Не все из... сравнений появились в печати..."сравнения", имевшие резко выраженный характер политической сатиры: от раннего стихотворения Вяземского "Сравнение Петербурга с Москвой" (1810), в этот момент еще не напечатанного, но "многие годы ходившего по рукам" (Гиллельсон М. И. П. А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л., 1969, с. 263), до герценовского фельетона "Москва и Петербург" (К, 1857, л. 2, 1 августа). Сатирические стихотворные послания "Из Петербурга в Москву" -- "Из Москвы в Петербург" ("У царя у нашего..."), напечатанные через год (в изданиях Герцена, как и сатира Вяземского), возможно, были также знакомы Добролюбову и Некрасову.
88 Лайбов -- один из журнальных псевдонимов Добролюбова.
89 -- Очередной выпад Добролюбова против бесцельной скрупулезности "библиографического направления" в современной литературной науке. Конкретный материал для этого иронического оборота, возможно, дал M. H. Лонгинов (1823--1875). Помещая в "Современнике" (1856, No 2, Смесь, с. 143--148) статью "Библиографическая редкость. "Мешанина", он закончил словами: "Библиограф неисцелим. Он нашел пустую книжонку; но она чрезвычайно редка -- и он счастлив <...> жду с нетерпением, чтобы гений библиографии помог мне отыскать "Пустомелю", и тогда опять повещу тех, кому о том ведать надлежит, о своем открытии" (Соч. M. H. Лонгинова. т. 1. М., 1915, с. 27).