Петербургское послание

⁽²⁰⁾ А это подражание Ф. Н. Глинке, который, обращаясь к Москве, говорит:

Город пышный, город древний!
Ты вместил в свои концы
И посады и деревни,
И хоромы и дворцы!

Стихотворение это первоначально было помещено в "Рус. вестн.", 1841 г., No 3, стр. 604--605. Но более известно оно из "Книги для чтения", которую зубрят гимназисты и в которой оно помещается обыкновенно на стр. 229.

⁽²¹⁾ Не тот "Русский вестник", в котором было напечатано стихотворение Ф. Н. Глинки: этот издавался в 1841 и 1842 гг. Гречем, Полевым и Кукольником в Петербурге. И не тот, который Сергеем Николаевичем Глинкою издавался" с 1808 по 1824 г. и вместо которого по временам выдавалось подписчикам "Новое детское чтение". Нет, тут разумеется "Русский вестник", шумно возникший в 1856 г., предъявивший уже русской публике новые таланты гг. Бай-Бороды, Громеки, Кокорева, Рачинсксго, Ржевского, Чичерина и пр. и пр., прекративший в России взяточничество, водворивший в душах аглицкое чувство законности, отстаивавший выкуп души крестьянской, проектировавший новую русскую общину, и пр. {Примечание это было у г. Лайбова в четыре листа печатных, с изумительными цитатами и сближениями. Но "Русский вестник" так общеизвестен, что мы решились выкинуть всю эту историю. Г. Лайбов может это напечатать, где хочет. -- Прим. ред. "Свистка".}

⁽²²⁾ "Атеней", впрочем, пред концом разговорился было и обругал Островского¹⁰¹; но, говоря классическим стихом г. Пилянкевича,--

Напрягся -- изнемог, потек -- и ослабел...

Объявление о его прекращении было последним усилием его мужества: здесь он, как известно, предупредил г. Ламанского с его знаменитою фразою, и затем величественно, непонятый, удалился со сцены.

⁽²³⁾ Здесь очевидно разумеется А. С. Хомяков, ибо никто кроме его не может быть у нас назван ученым par excellence {по преимуществу (франц.).-- Ред.}: известно, что он писал и о философии ("Русск. бес", 1859 г., No 1), и о санскритском языке ("Изв. II Отд. Акад. Наук", 1855 г.), и о живописи ("Моск. сбор.", 1847 г.), и о сельских условиях ("Москв.", 1842 г., No 6), и о юридических вопросах ("Рус. бес", 1858 г., No 1) -- словом, обнял все ветви знаний человеческих. Но мы не знаем, чтобы он говорил, что Москва славнее Рима. Напротив, в знаменитом своем стихотворении "России" (которое почему-то, к сожалению, выкинуто из последнего издания "Хрестоматии" Галахова)¹⁰² говорит:

Но если значение имени "ученый" расширить, то есть придать его всякому, кто "был учен", то без всякого сомнения стих сей относится к г. Шевыреву, который в течение всей своей ученой карьеры до того проводил параллели между Россией и Италией, что наконец стал смешивать принадлежности обеих стран¹⁰³.

⁽²⁴⁾ См., напр., многократное повторение этой фразы в предисловии к московскому сборнику "Утро". А если угодно, то можно припомнить и "Молву" 1857 г.

⁽²⁵⁾ Стихи действ, тайн, советника Ив. Ив. Дмитриева. (Соч. Дм. Ч. I, стр. 14).

Москва, России дочь любима!
Где равную тебе сыскать?

⁽²⁶⁾ В подтверждение этого можно привести стихотворение "Олег", напечатанное в "Молве", 1857 г., No 31, стр. 358.

Олег, грамматик странный самый.
Род женский с мужеским смешал:
Всем русским городам упрямо

Но Киев-матушка с нуждою
В народную ложилось речь;
Недолго мог он быть главою

Москва поправила ошибку,
Оправдан ею был Олег,
И видим мы, что речь незыбку
Про он древле рек.
Москва за Русь восстала мочно,
Нет счета порванным цепям,
И стала материю точно

⁽²⁷⁾ Александр Серегеич сказал, по уверению М. П. Погодина¹⁰⁴: ("Москв.", 1841 г., No 1):

Полезен русскому здоровью
Наш укрепительный мороз.

"что русскому здорово, то немцу смерть" -- и французу, стало быть, тоже.

⁽²⁸⁾ Стоят -- с 1818 года!

⁽²⁹⁾ Для примера смотри, хоть в "Молве", замечания К. С. Аксакова о значении Москвы: "В Москве преимущественно идет умственная работа; в ней древнейший русский университет. В ней силен интерес мысли и науки... Здесь пытается мысль выйти на самостоятельную дорогу, и если вновь станет наконец русский ум на свой настоящий путь, и мы, оторвавшаяся часть от русской народности, вновь придем к ней, и просвещение будет народным, то этою нравственною победою Россия будет обязана деятельности мысли, возникшей в Москве" ("Молва", 1857 г., No 8). В pendant {В дополнение -- Ред.} к этому припомните знаменитую критику г. Рачинского на "Тысячу душ" ("Рус. вест.", 1858 г., No 18), обвиняющую этот роман главное за то, что Калинович, столь дрянной человек, был студентом московского университета.

⁽³⁰⁾ Вот один поразительный пример. Г. Погодин в своих заграничных письмах рассказывает о себе: "Я рассказал Клемму со всеми подробностями о богатом вознаграждении, полученном мною от щедрот русского царя за свое собрание древностей, которое сделалось теперь на веки веков неотъемлемо сохранною собственностью отечественной науки. Немецкие ученые вне себя от удивления полумильону рублей, который получил русский за свои посильные труды. "Halb million, potz tausend! Halb million! Das ist prächtig!" {"Полмиллиона, черт возьми! Положительно, это великолепно!" (нем.).-- Ред.} Признаюсь, с особенным удовольствием и гордостию старался я сообщить это известие кому только мог" "Москв.", 1853 г., No 16. Отр. из загр. пис, стр. 184).

⁽³¹⁾ -- ли патриотические стихотворения гг. Шевырева, М. Дмитриева, К. Павловой и пр. и пр.

⁽³²⁾ Об этом можно справиться в правительственном акте, который перепечатан, между прочим, и в "Современнике" 1858 г., No XI, Устр. б. пом. крест., стр. 17.

⁽³³⁾ Против этого хорошо возражает М. А. Дмитриев, в 37-й из "Московских элегий" ("Москва", 1858 г.).

Добрая наша Москва! Говорят, что на старости любишь

Нет, уж то время прошло, и молва от тебя не исходит;
Любишь на старости ты только спросить да послушать...

⁽³⁴⁾ Арбат и Плющиха -- улицы в Москве; Кремль -- памятник отечественной славы, о котором Ф. Н. Глинка выразился ("Рус. вест.", 1841 г., No III):

Кто, силач, возьмет в охапку

Что же касается до "русского духа", то о нем можно получить понятие из объявления об издании "Русской беседы" на 1856 год.

⁽³⁵⁾ Кто царь-колокол подымет,
Кто царь-пушку повернет

Стихи того же Ф. Н. Глинки ("Р. вест.", 1841 г., No 3).

⁽³⁶⁾

И кроме того, по выражению Ф. Н. Глинки (см. там же):

На церквах Москвы старинных

Выростают дерева!

⁽³⁷⁾ Принялись и прозябли¹⁰⁶"Современности"¹⁰⁷. Шубы приехавших слушателей запрятали в отдельную комнату, перемешали порядок нумеров и при разъезде стали выдавать их по одной, сквозь какое-то окошко. Народу было до 400 человек; каково же было на холоду дожидаться? Поднялся ропот; некоторые, более нетерпеливые, стали громко требовать своих шуб. В это время явился господин, заведывавший там порядком, и, подойдя к одному из претендентов на шубу, сказал с сознанием своего права и достоинства: "Если вы будете требовать вашу шубу, то не получите ее совсем". Эти слова так озадачили прозябшего господина, что он пришел в отчаяние". ("Современность", No 1, стр. 28).

⁽³⁸⁾ В 1850 г. в Москве был 6691 фонарь. (См. "Описание Москвы и ее достопримечательностей" И. Милютина. М. 1850 г., ч. II, стр. 297).

⁽³⁹⁾ Здесь разумеется, конечно, г. Чернышевский. В "Москвитянине", 1855 г., No 13--14, напечатано было о "Современнике": "Современник", в котором сегодня позволяется ругать то, что вчера расхваливалось, в котором сегодня скажет дельное слово г. Дружинин, а завтра может быть, г. Чернышевский напишет тьму безвкусных и безобразных литературных ересей" (статья Аполлона Григорьева "Об отношении современной критики к искусству").

⁽⁴⁰⁾ "Русском вестнике" (см. 1857 г., No 24, и так дальше...)

⁽⁴¹⁾ Об этом довольно хорошо было изложено в "Физиологии кружка" ("Рус. вест.", 1857 г., No 9).

⁽⁴²⁾ Это случилось в "Атенее", 1858 г., No 46, стр. 297. Стихами г. Розенгейма подкрепляет ученый г. Бабст свои возражения какому-то господину, защищавшему откупа.

⁽⁴³⁾ Теперь уже не сомневается, а отчаивается. См. "Отч. Моск. Практ. Акад. за 1859 г.", стр. 39.

⁽⁴⁴⁾ О чехах г. Хомяков пел немало; они тревожат его даже во сне ("Рус. бес", 1856 г., No 1):

О Праге мечтал, забывался сном...

Что касается до мадьяров, то можно назвать мадьярскими разве следующие стихи его (там же):

... На Лабу, Мораву, на дальную Саву,
На Тиссу, на Дриссу, на Драву, Молдаву,

⁽⁴⁵⁾ { Бесплодны и неблагодарны новые библиографические указания

⁽⁴⁶⁾ { на факты, столь известные.

⁽⁴⁷⁾ Под *** здесь можно разуметь (так как дело идет об исторических личностях) или Сигизмунда, или же, что вероятнее, Наполеона, сугубо пораженного морозами и пожаром. Имя Наполеон не входит в стих; но вероятно надо читать -- Бонапарт. Впрочем, можно читать и просто Наполеон, сокращая это слово по примеру знаменитого просо диета нашего, изучившего все сокращения и ударения, г. Шевырева, который в переводе "Валленштейнова лагеря" ("Москва", 1859 г.) пишет для стиха: себе н'уме послуш'ка (стр. 32), посовет'ать (стр. 59) и пр.

⁽⁴⁸⁾ "Русский вестник" говорил (No 8), что г. Чичерин "начал свое ученое поприще с таким блеском, с каким немногие завершают"; а теперь г. Чичерин пишет -- в "Нашем времени!" (См. "Наше время", No 1, 1860 г.).

⁽⁴⁹⁾ Одним из таковых является, напр., в "Нашем времени" (No 7) г. А. Забелин, неутомимо старающийся о прогрессе езды по железным дорогам. Так, он говорит: "бесконечно были бы благодарны все более образованные люди, если бы правительству угодно было приказать выставить на стенах вагонов всех классов печатные объявления, что в вагонах не позволяется занимать лишних мест, против билетов; не позволяется возить собак, есть рыбы, сыру, яиц и прочих веществ, распространяющих дурной запах; не позволяется громко разговаривать, петь, свистать и вообще запрещается всякое беспокойство пассажиров; предписывается иметь всевозможное уважение к женщинам всех классов, и потому воспрещаются всякие скандальные разговоры, двусмысленные остроты и шутки. Пьяных вовсе не принимать в вагоны. Все эти и подобные им правила могут не остаться мертвой буквою. Выполняется же теперь очень, строго запрещение курить табак, который составляет одно из самых меньших неудобств, теперь встречающихся в вагонах. Мне возразят, что правительству нельзя же быть нянькой народа и следить за каждым его шагом. Конечно, свобода дороже и лучше всего, но что же делать, когда наше общество так дурно воспитано, что еще не умеет ею пользоваться как следует, и на свободе делает всевозможные бесчинства" (стр. 91). А далее описываются и самые бесчинства: "Около меня уселись какие-то двое стриженных пьяных молодцов, вроде купеческих приказчиков, которые без церемонии вытащили из-под скамьи вонючую рыбу и начали уписывать за обе щеки и как будто наесться досыта какой угодно гадости нельзя было на открытом воздухе или в каком-нибудь другом месте] Наевшись своей рыбы, они принялись во все пьяное горло разговаривать о своих делах" (стр. 92). Далее автор, как горячий поборник прогресса, рассуждает о том, как эти вещи делаются "во всем образованном мире". И как гуманно рассуждает!

⁽⁵⁰⁾ "Вечера с разговором", недавно изданной в Москве графом Толстым¹¹³ (стр. 13): "Считаю нужным, не обязывая общин к непременному телесному наказанию в известных случаях, оставить меры взысканий на собственное их усмотрение, лишь бы не превышали законоположений; и они, где можно, заменят его денежным штрафом, тюремным заключением, заработкою, исключением из общины, отдачею в распоряжение правительства и чем-нибудь в этом роде; а где нельзя, там употребят телесное наказание, и если только будет возможно, то употребят его, вероятно, не спрашиваясь ни юристов, ни филантропов, ни антропологов, не меряя длину розог, не подразделяя их на мужские, женские и детские, а просто, по пословице: "душа меру знает", (лат,.). -- Ред.}. -- По моим, может быть отсталым, понятиям гораздо полезнее для человечества и прогресса -- дать несколько розог одному негодяю, нежели пустить по миру и развращать этим способом целое семейство его". Далее, все "в пользу человечества и прогресса", автор вопиет (разгов. VI, стр. 19): "В стране, где лучшее развлечение -- медвежья травля! Где лучшая потеха -- кулачный бой! Где бурлаки порют суда, ставшие на мель, в полном убеждении, что "палка -- всему голова"\ Где само правительство не находит возможным изгнать из законов телесное наказание,-- там не говорите мне о необходимости заменить его в -- Я никогда не поверю вам!!! -- Прогресс -- должен быть общий! Должна быть -- общая подготовка, общее умягчение нравов!.. А частности ни к чему не ведут, кроме бед!"

⁽⁵¹⁾ Пространно об этом см. в "Русском вестнике", 1857 г., No 6, в статье "Биограф-ориенталист" Н. Ф. Павлова¹¹⁴.

⁽⁵²⁾ Каждая книжка "Русского вестника" служит тому подтверждением. (Тут у г. Лайбова были ужасные подробности на трех печатных листах, но мы их выкидываем и оставляем только заключение)... Итак Вахновская, Кохановская, Нарекая, Громека, Ольга Н**., Павлова, Евгения Тур, Щербина, Жадовская, кроме того, по тщательным библиографическим розысканиям,-- Тригорский, Криницкий, Марко Вовчок и даже сам Ыиколаенко -- вот женщины, украшающие "Русский вестник", и их-то женственное, смягчающее влияние, по всей вероятности, держит его постоянно в том светлом, розовом настроении, которому не мешают даже статьи гг. Ржевского, Бунге, "Пешкова и самого Хвольсона.

⁽⁵³⁾ Там даже родилась, в pendant к стеоретипной фразе: "в настоящее время, когда поднято так много общественных вопросов", и пр. -- другая не менее сильная фраза: "в настоящее время, когда пьянство приняло такие широкие размеры" и пр. (см. "Моск. вед.", 1859 г., No 8).

⁽⁵⁴⁾ Впрочем, и Чаннингом занялась прежде всех дама -- г-жа Евгения Тур ("Рус. вестн.", 1858 г., No 8); а потом уже и мужская половина "Русского вестника" принялась, за него и в прошлом году, в No 7, перевела из него статейку о том, что не должно пьянствовать и почему не должно.

⁽⁵⁵⁾ Здесь, вероятно, заключается указание на заметку, помещенную в 95 No "Моек-ведомостей" прошлого года. Теперь кстати будет припомнить ее всю целиком и с несколькими словами редакции "Ведомостей". Вот какой вид имеет эта заметка:

"Мы получили по поводу распространения трезвости следующее письмо:

более образованное, принимают непосредственно участие в этом деле. В свою очередь, вполне соглашаясь с вами, невольно задаешь себе вопрос: неужели это идеал недостижимый, мечта кабинетных людей и теоретиков, и в нашем благословенном отечестве люди вечно будут сечь друг друга,-- и не только друг друга, но и женщин,-- сечь по собственному, добровольному соглашению? Вот оно -- влияние крепостного права и безграмотности!

А у нас еще есть господа {См. в апрельской книжке "Современника" статью "Русская литература" и балаганный отдел (возобновленный, вероятно, по случаю недавних праздников) под названием: "Свисток".}, без застенчивости печатающие, что наша литература, занимаясь вопросами о распространении грамотности, о телесных наказаниях и т. п., даже давая гласность некоторым общественным явлениям без прямого указания на лица, собственно повторяет только то, что и без нее известно. Впрочем, лучшая часть нашего общества умеет ценить этих господ по достоинству, и попытки литературного мальчишества и паясничества убить в литературе всякую живую связь с тою средой, которой она служит органом, никогда не могут иметь успеха. Многие вопросы, порешенные в Западной Европе и знакомые из книг десяти человекам в России, конечно не могли перейти в общее сознание там, где коренится и упорно держится во всем строе жизни крепостное право со всеми своими неисчислимыми последствиями. Если бы, считая все давно порешенным, наша литература ограничилась туманными выходками против неаполитанских изгнанников и т. п., то она утратила бы всякий смысл для русского общества. Это поймет всякий неглупый школьник, а у нас есть литераторы, не понимающие таких простых вещей! До какой степени невозможен успех попыток, о которых я сейчас говорил, показывает уже одно то, что в порядочных журналах Западной Европы решительно не аринято иметь балаганные отделы, и что мы все, по-видимому, очень хорошо знаем это, а между тем все-таки не можем устоять против искушения -- потешить публику, и при случае превратить свой журнал в "Весельчака". Отчего же это? Оттого, что в нашем обществе, даже в обществе литературном, еще не принялось западное понятие о литературе и общество еще бросается из одной крайности в другую, увлекая за собою и литературу, по крайней мере наименее серьезные ее органы".

• Главная страница → Все стихотворения по алфавиту
• Главная страница → Стихотворения из "Свистка"