Предисловие |
Часть I
Биография писателя есть ключ для объяснения его произведений, говорят обыкновенно в наше время. Если это так, то нужно сознаться, что для объяснения сочинений Плавта ключ этот хотя и существует, но весьма мало может оказать помощи. Биография, конечно, может быть весьма полезна для узнания духа писателя, но для этого нужно, чтобы она сама ясно представляла нам дух и смысл жизни поэта. Иначе -- метрическое свидетельство и формулярный список автора нисколько не помогут понять его произведений. Опыт истории русской литературы Н. И. Греча8* или даже история чешской литературы Юнгманна9* никого еще не научили и не научат, конечно, литературной оценке поэтических произведений. А о Плавте, к сожалению, остались именно такие сведения, которыми, может быть, остался бы совершенно доволен пресловутый составитель "Опыта русской литературы"... Несколько фактических сведений о внешних переменах в обстоятельствах жизни Плавта мы имеем, но внутреннего значения и связи этих обстоятельств, характера самых побуждений, руководивших поэтом в его жизни, -- мы решительно не знаем. Древность не слишком была внимательна к своим литературным знаменитостям, а может быть, еще и не понимала новейших требований от всякой литературной биографии. Оттого, если автор сам не потрудился выразить себя полнее в своих произведениях, то, даже при существовании какой-нибудь древней биографии, характер его все-таки остался чрезвычайно томным. Да и писатели, высказавшиеся сами, все еще подвергаются нередко очень странным толкам и осуждениям, как, например, Гораций, который едва ли не в каждом стихотворении выражает свою душу и о котором, однако, до сих пор еще слышатся самые противоречивые мнения. Тем труднее судить по самым произведениям о драматическом писателе, который, по самому роду сочинений своих, не имеет такой возможности высказаться, как лирик. Следовательно, здесь, с одной стороны, представляется необходимость внешних биографических данных, с другой -- недостаток их побуждает опять обратиться к самым сочинениям и из них выбрать все, что возможно. Соединивши то и другое, можем дойти до некоторых результатов относительно жизни и характера Плавта.
Несмотря на громкую и постоянную известность своих произведений, Плавт лично не пользовался известностью в потомстве. По странной случайности, в продолжение двух тысячелетий не знали даже, как звать его. Только в 1841 году неутомимый Ритшель в диссертации своей "De Plauti poëtae nominibus" {"Об именах поэта Плавта" (лат.) -- Ред. Ритшель в продолжение нескольких лет издавал свои диссертации о Плавте отдельными брошюрами или печатал их в "Noues Rhein. Mus. für Philol." Велькера. В 1845 году он собрал все их в одну книгу и издал под названием "Раrerga zu Plautus und Terenz". У меня было под руками это последнее издание. Рассуждение об именах Плавта помещено здесь на стр. 1--43.} представил подробные и точные соображения о настоящем имени Плавта. Интересно следить за трудолюбивым ученым в его кропотливых изысканиях, которые приводят наконец к результату вполне удовлетворительному.
До сих пор общее мнение ученых издателей и комментаторов называло римского комика Марком Акцией Плавтом. Никто не думал в этом сомневаться, потому что в известных списках комедий Плавта надписывалось или просто "Plautinae comoediae", или "M. Accii Plauti comoediae". {"Плавтовы комедии" или "Комедии М. Акция Плавта" (лат.). -- Ред.} То же было и в свидетельствах древних. Из новых издателей Лямбин первый, по словарю Швейгера, {"Handbuch der Classischen Bibliographie", v. Schweiger, Latein. Schriftsteller, Leipz., 1834. В словаре этом перечисление изданий, комментарий, переводов Плавта и исследований о нем занимает страницы 758--781.} в 1576 году надписал свое издание: "Marcus Accius Plautus ex fide complurium librorum manuscriptorum emendatus". {Марк Акций Плавт, исправленный на основании многочисленных рукописей (лат.) -- Ред.} С тех пор имя Марка Акция постоянно повторялось в изданиях как самого Лямбина, так и последующих издателей -- Таубманна, Бухнера, Гроновия и др. Иные же, как, например, Боте, ставили просто Plautus. {Лямбина вышло до 1622 года 7 изданий, Таубманна с 1605 по 1621 -- 5, Бухнера -- 3 (1640--1659), Гроновия -- 5 (1664--1760). Боте было 4 издания с 1809 по 1829 год. Кроме того, -- множество других, менее известных.} Но, роясь в библиотеках разных стран и везде отыскивая в них кодексы Плавта, Ритшель нашел в Амвросианской библиотеке палимпсест, на котором написаны были комедии не Марка Акция, а Т. Macci Plauti. "Признаюсь, -- говорит он (стр. 9), -- мне самому странно было заподозрить имя поэта, которого память так известна была в самой древности и потом в продолжение четырех веков, с самого возрождения наук, так твердо установилась и в умах и в книгах ученейших людей, что, казалось, не допускала и тени сомнения". Между тем вышла книга профессора Германа "De L. Attii Didascalicon libris", {"О книгах дидаскалий Л. Аттия" (лат.). -- Ред. Л. Аттий -- трагический писатель, родившийся в 168 году и умерший около 85 до р. Хр. Замечательные его трагедии -- "Брут" и "Деций". Кроме того, он написал род истории драматической литературы, под названием: "Didascalica". Гораций называет его altus (возвышенный -- лат. -- Ред.) (ер. II, 1, 56) и стихи его nobiles trimetri (славными триметрами -- лат. -- Ред.) (ер. ad Pisones, v. 259). Отрывки его сохранились в Noct. At., A. Геллия, II, 6, III, 3, II, XIII, 2, И, XIV, I, XX, 3.} в которой он приводит его стихи, касающиеся Плавта и сохранившиеся у А. Геллия. Авл Геллий приводит (Noct. At., III, 3) стихи эти из Варрона, говоря: "M. autem Varro in libro de comoediis Plautinis primo Attii verba haec ponit: nam nec Gemini nec Lenones nec Condalium nec Anus Plauti nec Bis compressa nec Boeotia unquam fuit, neque adeo Ἄγροικος; neque Commorientes, sed M. Aquilii". {Однако же М. Варроп в I книге о Плавтовых комедиях приводит следующие слова Аттия: "Ни" "Gemini", ни "Lenones", ни "Condalium", ни "Anus" не принадлежат Плавту, -- ни "Bis compressa", ни "Boeotia" никогда не бывали его произведениями, -- даже "Ἄγροικος" и "Commorientes" принадлежат не Плавту, а М. Аквилию (лат.). -- Ред.} Но в других списках вместо Аквилия стоит Accutici: -- лица эти совершенно неизвестны в латинской литературе и им никак не могли принадлежать все исчисленные комедии. Поэтому проф. Герман восстановил по двум спискам (regius и rottendorfianus {Королевский и роттендорфианский (лат.). -- Ред.}) слова Аттия таким образом:
Namque nec Gemini lenones, nec Condalium, non Anus
Plauti nec Bis compressa aut Boeotia ejus unquam fuit,
{Ни "Gemini lenones", ни "Condalium" <...>, также "Agroecus" и "Com-moriectrs" принадлежат не Плавту, а Марку Титу (лат.) -- Ред.}
Ритшель прибавил к этому свои соображения: в Ватиканском списке А. Геллия (равно как и в regio и rottendorfiano) нет частицы sed и последнее имя написано Macci Titi. Из этого Ритшель вывел заключение, что здесь Аттий не хотел показать, какому поэту принадлежат исчисленные комедии, а только говорил, что они не Плавта, не Тита Макция... Последний стих восстановлялся при этом так:
Neque Agroecus neque adeo Commorientes fuit Macci Titi.
{Ни даже "Agroecus", ни "Commorientes" не были писаны Титом Макцием (лат.). -- Ред.}
Для того чтобы доказать справедливость своего открытия об истинном имени Плавта, Ритшель должен был, однако, сделать еще много тщательных разысканий для объяснения некоторых свидетельств древних, приводивших имя Марка Акция. Самое важное затруднение представляли два места из комедий самого Плавта, где он говорит сам о себе. Одно из этих мест находится в прологе комедии "Mercator" (ст. 10):
Graece haec vocatur Emporus Philemonis:
Eadem latine Mercator Marci Accii.
{Пьеса эта по-гречески называется "Ἐμπορος" ("Купец") Филемона, она же по-латыни "Mercator" ("Купец") Марка Акция (лат.). -- Ред.}
Эти стихи приводили в сомнение еще Бентлея, {Бентлей -- известный издатель комедий Теренция. Первое издание было 1726 года.} который в комментариях своих по поводу "Андриянки" Теренция (act. II, se. 1, v. 20) утверждал, что у поэтов второго века до Христа не могло быть формы родительного падежа на ü в существительных собственных. Поэтому весь пролог "Купца" или по крайней мере приведенные стихи считали не принадлежащими самому Плавту, а прибавленными впоследствии. Разыскания Ритшеля отчасти подтвердили это предположение, и, кроме того, в разных кодексах он нашел вместо Marci Accii слово -- matii, martici, mattici, mactici, и предположил, что первоначальный вид спорного стиха, согласно с мерой стиха и с грамматически правильной формой, мог быть:
Eadem latine Mercator Macci Titi.
Другое место находится в прологе комедии "Asinaria" (ст. 10 <и> след.):
Demophilus scripsit; Marcus vortit barbare:
Asinariam volt esse, si per vos licet.
{Демофил написал; Марк перевел с греческого языка на латинский: Он хочет ей дать имя "Ослы", если вы разрешите (лат.). -- Ред.}
Но и тут оказалось, что Marcus читается только в одном этрусском списке, да и здесь оно поставлено после, вместо прежде бывшего Macrus. Macrus. Грутер нашел в нескольких списках M. Acciùs, и Парей {Парей -- один из издателей Плавта (первое изд. 1610) имел под руками много древних списков; но в восстановлении текста, по замечанию Швейгера (т. 2, стр. 764), допустил много произвола.} внес это в свое издание, заменивши в некоторых из своих списков форму macus и maccus. Из всего этого Ритшель вывел справедливое заключение, что Marcus вошло в издания Плавта только по привычке издателей к этому имени, но что первоначально здесь могло стоять Maccius.
Столь же учеными и основательными соображениями разрешает Ритшель и другие места древних писателей, упоминающих имя Марка Акция. Таковы свидетельства Варрона {М. Теренций Варрон Радтинский (р. 116, ум. 27 г. до р. Хр.), писавший о Плавте и о языке латинском, не должен быть смешиваем с Публием Теренцием Варроном Атацинским (82--37 г. до р. Хр.), известным своей поэмой: "Bellum Sequanicum" ("Война с секванами" -- лат. -- Ред.).} в книге "De lingua latina" {"О латинском языке" (лат.). -- Ред.} (VII, 104, VIII, 36), из которых в одном между Marci и Plauti может быть поставлена запятая, не нарушая смысла, а в другом M. Accius может быть слито в Maccius или же вместо собственного имени может кстати прийтись слово mactus. Не привожу подробностей его остроумных соображений, результатам которых можно верить и на слово. {Ритшель написал также особенное сочинение о Варроне, изданное уже после его "Parerga": "Die Schriftstellerei des M. T. Varro", Bonn, 1847 ("Сочинения M. T. Варрона", Бонн, 1847 -- нем. -- Ред.).}
M пред именем Плавта и что во всех прочих местах, упоминая об этом комике, Геллий называет его просто Plautus без всякого прибавления другого имени.
Фест в своем лексиконе называет поэта Аттия (Attius), приводя стих из комедии Плавта (Trinummus) и в другом месте объясняя название Plautus. Но в первом случае он мог перемешать Плавта с другим поэтом, Аттием: подобные примеры бывали. Второе же место существует теперь в подновленном виде, подвергшись интерполяции. В подлинном же, дошедшем до нас, тексте остались только последние буквы имени комика. Поэтому Ритшель делает следующее соображение: трудно было предположить, чтобы Фест написал просто Accius; для отличия от другого поэта L. Accius (трагик) нужно было поставить M. Accius. С этим предположением те, которые знали еще древний текст, и ставили M. Accius вместо Maccius; впоследствии же M могло быть выпущено и осталось одно Accius. Так это место и читается в извлечениях из Феста, сделанных Павлом Диаконом. {Сочинение Помпея Феста (II--IV в.) "De significatione verborum" само составляет извлечение из М. Веррия Флакка, грамматика Августова времени. До нас дошла вторая половина этого извлечения (М--V) и excerpta (извлечение -- лат. -- Ред.)
Вообще вопрос о том, откуда взяли называть Плавта Марком Акцией, разрешается у Ритшеля тем соображением, что слитно написанное Maccius разделяли и писали M. Accius. Объяснение это совершенно вероятно и удовлетворительно для всякого, кто видал средневековые рукописи, особенно не в лучших списках. Частое отсутствие прописных букв, совершенный произвол и беспорядок в расстановке знаков, слияние разных слов в одно на целой строке -- чрезвычайно могут способствовать подобному смешению. И в этом случае с Плавтом произошло, только наоборот, то же, что с Авлом Геллием, которого долго звали Агеллием, сливая A. Gellius в одно слово.
Другое, не столь распространенное и установившееся, но также встречающееся во многих кодексах, прозвание Плавта Asinius. По исследованиям Ритшеля оказалось, что это не что иное, как испорченное Sarsina -- умбрийский город, отечество Плавта, называлось у древних писателей то Сарзиною, то Арзиною. В одном из Ватиканских списков Плавта Ритшель нашел "Plauti Arsinii" так, что r было приписано сверху, а на полях еще отмечено: Sarsinatis. На другой странице того же списка говорится о Сарзине: nunc assisium, ut puto id oppidum appellatur, {Теперь этот город, как я думаю, называется Ассизи (лат.). -- Ред. Sassina в Италии. {См. Blumе. Iter Italicum, II, p. 239 (Блюме. Итальянское путешествие... -- лат. -- Ред.).} Отбрасыванье же начального S было обыкновенно уже и в древности. Таким образом легко выводится, что имя Asinius есть не что иное, как означение отечества Плавта, испорченное Sarsinius, Arsinius, Sarsinas.
Что касается имени Titus, то оно встречается в некоторых манускриптах и может быть принято особенно на основании Амвросианского палимпсеста.10*
Таким образом, стараниями новейшего ученого разрушено вековое заблуждение и Титу Макцию Плавту возвращено его настоящее имя.
Отечеством Плавта была Сарзина, город Умбрии, иначе называемый Арзиною и Сассиною. Парразий называет ее даже Фарсиною -- неизвестно, впрочем, на каком основании. {Ян Парразий (Parrhasius) написал "Prolegomena in Plauti Am-phitryonem"("Введение к Амфитриону Плавта" -- лат. -- Ред.), помещенные в Грутеровом Thesaur. crit.,11* t. I, p. 818 и след.} Ныне город этот носит также название Бобиума (Bobium). Он лежит на склоне Апеннинских гор, на востоке Средней Италии, в Папской области, почти в равном расстоянии между Римини и Чезеною. Ныне находится он в провинции Романье; имя же Умбрии сохранилось только для небольшого округа Сполетто. Народонаселение Умбрии было галльское. Оно принимало деятельное участие в восстаниях этруссков и сабинцев против Рима (311--307 и 297--295 г. до р. Хр.), и только в 280 году было совершенно покорено и усмирено. {См. об Умбрии и городах ее в "Dictionnaire de l'Antiquité" и в в "Dictionnaire universel d'histoire et de géographie p. Bouillet", отличающиеся верностью, какую редко приходится встретить в трудах французов, занимающихся классической древностью. Один из них, например, утверждал, что город Сарзина уже не существует ныне (Лимьерс, издавший переводы Плавта, 1719): ошибка эта замечена еще Лессингом (Sämmtl. Schrift., 1838, t. III, p. 2). Другой переводчик -- Ноде (Naudet), издавший свой перевод Плавта в 1845 году, через четыре года после исследований Ритшеля, продолжает называть римского комика Марком Акцией.} Вскоре после этого родился, вероятно, Плавт. О времени его рождения и о его родителях нет никаких положительных свидетельств. Впрочем, неутомимым изысканиям Ритшеля удалось прояснить многое относительно времени жизни Плавта. {Диссертация Ритшеля "De aetate Plauti" издана первоначально в 1841 году, в его "Parerga" она занимает второе место, стр. 45--70. Ранее его цредстамяли некоторые хронологические соображения.: Сагиттариус ("Commentatio de vita scriptis etc. Plauti, Ciceronis, Terentii". Altenburg, 1671), Лессинг в своей статье о жизни Плавта (Werke, 1838, t. III,p. önke (Röyke) в предисловии к переводу Плавта "Lustspiele des M. A. Plautus", Berlin, 1809 ("Комедии M. A. Плавта"... -- нем. -- Ред.).}
Год смерти поэта положительно и несомненно засвидетельствован Цицероном, который говорит, что Плавт умер в консульство П. Клавдия и Л. Порция, в цензорство Катона. {Цицерон ("Brut.", 15) говорит: "Plautus P. Claudio, L. Porcio, viginti annos, post illos, quos ante dixi (раньше речь была о Цетеге и П. Тудитане) consules, mortuus est, Catone Censore" ("Брут", 15: "Плавт умер в консульство П. Клавдия и Л. Порция, в цензорство Катона, через двадцать лет после тех консулов, которых я назвал" -- лат. -- Ред.). Расчисление годов по консульствам совершается по так называемым фастам капитолийским (Fasti Capitolini).12 писателей. Так, в Евсевиевой хронике находится Иеронимово свидетельство, по которому смерть Плавта относится к 145 олимпиаде13* (553 осн. Рима -- 200 до р. Хр.). {Иероним Стридонский дополнил и продолжал Евсевиеву церковную хронику и написал книгу "De viris illustribus" ("О знаменитых мужах" -- лат. -- Ред.). Свидетельство его о Плавте не совсем определенно, потому что не означает года, а только олимпиаду. Но если мы примем даже последний год 145 олимпиады, и тогда выйдет только 196 год до р. Хр.14* -- 12 лет разницы с свидетельством Цицерона.} "Pseudolus", за которою следовала еще "Bacchides" и, может быть, также другие ("Trinummus", "Casina"). {Подробности доказательств этого см. у Ритшеля, "Parerga", p. 47, 251 squ., 339 squ., 423 squ.}
Свидетельство же Цицерона не может быть заподозрено по своей чрезвычайной ясности и определенности. Он упоминает о смерти Плавта, случившейся через двадцать лет после Невиевой. Невий же, по его свидетельству, умер при консулах Цетеге и Тудитане, в квесторство Катона, что было за 140 лет до консульства самого Цицерона. {"Brut.", 15: "At hic Cethegus consul cum P. Tuditano fuit bello Punico secundo, quaestorque his consulibus M. Cato, modo plane annis 140 ante me consulem... His consulibus, ut in veteribus commentariis scriptum est, Naevius mortuus... Plautus... viginti annos post illos... mortuus est" ("Брут", 15: "Этот Цетег был консулом совместно с П. Тудитаном во время Второй Пунической войны, и квестором при этих консулах был М. Катон ровно за 140 лет до моего консульства... При этих консулах умер Невий, как указано в старинпых записях... Плавт... умер двадцать лет спустя" -- лат. -- Ред.).} Цицерон же был консулом избран в 63 году до р. Хр. Таким образом, свидетельство Цицерона о времени смерти Плавта не оставляет более ни малейшего сомнения.
Кроме этого, есть у Цицерона еще несколько мест, в которых он упоминает о Цлавте вместе с Невием, представляя их не только современниками, но даже как бы ровесниками. Одно из важнейших свидетельств находится в "Тускуланских вопросах", где он говорит, что Плавт и Невий были моложе Ливия Андроника. {Tuscul., I, 1, 3. "Livius Andronicus, qui fuit maior natu quam Plautus et Naevius, annis fere DX (proprie 514) post Romam conditam fabulam dedit, C. Claudio,Caeci filio, M. Tuditano consulibus, armo ante natum Ennium" ("Тускуланские беседы", I, 1, 3: "Ливии Андроник, который был старше Плавта и Невия, поставил пьесу примерно в 510 г. точнее -- в 514) от основания Рима. В консульство К. Клавдия, сына Клавдия Слепого, и М. Тудитана, за год до рождения Энния" -- лат. -- Ред.). Так читает это место Ореллий в своем превосходном издании Цицерона.16* Но в других изданиях слова: "qui fuit major natu, quam Plautus et Naevius" стоят на конце, так что их можно относить скорее к Эннию, нежели к Ливию. Ритшель находит невозможным, чтобы Цицерон, желая сказать о Ливии, допустил такую обоюдность смысла, и предлагает чтение вместо qui fuit -- fuitque. Во всяком случае, смысл остается тот же: к Эннию здесь qui XIV, 50), в котором говорится, что первое представление комедии Ливия было за 6 лет до рождения Катона, а он родился <в> 520 году <от> основания города, 234 до р. Хр. Следовательно, представление было за 240 лет, Энний же родился в следующем году, по словам Цицерона.}
Другое свидетельство в "Бруте", тоже по поводу Ливия Андроника. Цицерон говорит, что при К. Клавдии и М. Тудитане, в 514 году Рима (240 до р. Хр.) в первый раз представлена комедия Ливия в Риме. Поэтому, -- продолжает он, -- несправедливо написал Акций, что Ливии взят в Таренте Кв. Максимом консулом уже тридцать лет после этого (т. е. в 545 году), а написал первую комедию спустя еще одиннадцать лет (т. е. в 557).10* Если так, то Ливии будет ровесник Энния (потому что Эннию в это время было сорок лет, -- а начало литературной деятельности Ливия полагается, конечно, не позже, как в сорокалетнем возрасте). Но в таком случае выходит странное отношение: Ливии, первый представивший комедию в Риме, представится моложе гораздо, чем Плавт и Невий, -- которые уже много комедий издали ранее этого времени (т. е. 557 год). {Cic. Brut., XVIII, 72, 73.} Для нас в этом свидетельстве важно то, что Плавт и Невий стоят рядом, как люди одного времени. Тоже самое встречается и еще в нескольких местах. {Так, например, <в> "De oratore", l. III говорит он, от лица Л. Красса: "Equidem cum audio Laeliam, eam sic audio, ut Plautum mihi aut Naevium videar audire" ("Об ораторе", кн. III: "Право же, когда я слушаю Лелию, я ее так слушаю, что мне кажется, будто я слушаю Плавта или Невия" -- лат. -- Ред.). В другом месте ("Cato". XIV, 50): "Quam gaudebat Bello suo Punico Naevius quam "Truculente") Plautus quam "Pseudolo"!.." ("Катон", XIV, 50: "Как радовался Невий своей поэме "Пуническая война", как радовался Плавт своему "Грубияну" или "Псевдолу"!" -- лат. -- Подобное место из Цицерона приводит Августин: "Ile civitate Dei", 1. II, с. 9 ("О граде божием", кн. II, гл. 9 -- лат. -- Ред.).} Но именно это частое цоставление Плавта вместе с Невием привело в сомнение Ритшеля, потому что таким образом время жизни Плавта заходило бы слишком далеко в, древность. По свидетельству Авла Геллия, пользующегося словами Варрона, -- Невий служил в войске во время Первой Пунической войны. {Вот слова Геллия (Noct. At., XVII, 21, sub fin.): "Quem (Naevium) M. Varro in libro de poetis primo stipendia fecisse ait, bello Punico primo, idque ipsum Naevium dicere in eo carminé, quod de eodem bello scripsit". Это Carmen есть поэма Невия -- "Bellum Punicum" ("Аттические ночи", XVII, 21, в конце: "Марк Варрои говорит в первой книге о поэтах, что Невий служил в войске во время Первой Пунической войны и что об этом рассказывает сам Невий в той поэме, которую он написал об этой войне". Эта поэма есть поэма Невия "Пуническая война" -- лат. -- Ред.).}
Если Плавта считать ровесником ему, то время его рождения нужно будет отнести к концу V века Рима. На это нет положительных свидетельств, но несомненно, что мнение, относящее рождение Плавта к 527 году, несправедливо. Оно повторялось несколькими издателями Плавта, на основании ложно перетолкованного места из Геллия, но свидетельством Геллия же это место и опровергается. Он говорит, что Невий процветал на римской сцене около 519 года. Лет через пятнадцать после того началась Вторая Пуническая война (535--221),17* а вскоре затем процветали -- Катон -- оратор в государстве, и Плавт -- комик на сцене. {Noct. At., XVII, 21. "Ас deinde annis fere post quindecim bellum adversus Poenos sumptum est: atque non nimium longe M. Cato orator in civitate et Plautus poeta in scena floruerunt".} Спрашивается, мог ли бы Плавт вскоре после 535 года процветать на сцене, если бы он родился в 527? Разве он начал писать комедии лет десяти от роду?.. Цицерон называет Плавта в числе людей, сохранивших всю свежесть ума в старости. {Cic. "De senectute", с XIV (Цицерон. О старости, гл. XIV -- лат. -- Ред.).} Ритшель справедливо замечает, что название Senis {Старец (лат.). -- Ред.} дается у Цицерона не иначе, как людям, достигшим уже лет шестидесяти, а между тем, по словам Цицерона же, Плавт, уже будучи стариком, написал комедию Pseudolus, игранную в 562 году (192 до р. Xp.). {См. Ритшеля "Parerga", t. 1, p. 62. Для подтверждения своего мнения он ссылается также на Varronem apud Censorinum "De die natali", с. XIV (Варрона в трактате Цензорина "О дне рождения", гл. XIV -- лат. -- }
Из всего этого выводится, что Плавт родился не позже, как в самом начале VI века Рима, т. е. около половины III века до р. Хр.
Состояние, в котором родился Плавт, было, по всей вероятности, самое бедное, и едва ли не рабское. На низкое его происхождение из Умбрии указывает, между прочим, и самое прозвание Plautus. Вот как это слово объясняется в лексиконе Феста (в "Извлечении" Павла Диакона): "Ploti appellantur, qui sunt planis pedibus. Unde et poeta, Accius (Maccius), quia Umber Sarsinas erat, a pedum planitie initio Plotus, postea Plautus est dictus. Soleas quoque dimidiatas, quibus utebantur in venando, quo planius pedem ponerent, semiplotia appellarunt". {("Люди с плоской стопой называются ploti, отсюда и поэт Акций (Макций), бывший умбрийцем из города Сарсины, в силу своего плоскостопия был назван сперва Plotus, a потом Plautus. Также и половинные сандалии, которыми пользовались на охоте для того, чтобы ровнее ступать, называли semiplotia" -- лат. -- Ред.). Pauli diaconi excerpta. Müller, p. 239 ("Извлечения" Павла Диакона, изд. Мюллера, стр. 239 -- лат. -- См. Ритшеля "Raierga", p. 34.} Таким образом, видно, что Плавт не имел за собой никакого родового отличия и получил прозвание, общее для жителей своей родины: "quia Umber Sarsinas erat". У Лессинга приводится еще замечание Минуция Феликса (III в. по р. Хр.), найденное Пареем, -- что выражение homo Plautinae prosapiae {Человек Плавтова рода (лат.). -- Ред.} означало человека самого (низкого) происхождения: "Я не знаю, достаточно ли убедительно это свидетельство", -- говорит Лессинг. {Lessings Sämmtliche Schtiften (Собрание сочинений Лессинга -- нем. -- Ред.). 3-й том Лахманова издания, стр. 2 <и> след.} "Впрочем, -- прибавляет он тут же, -- если судить о роде и воспитании Плавта по искусству и тонкому остроумию, какое видно в его произведениях, то надобно будет отказаться от мысли о его низком происхождении... По крайней мере не без основания можно думать, что он был воспитан между людьми образованными и благородными. Может быть, рано поселившись в Риме, он имел там некоторое время такое же счастие, как и Теренций, обращаясь с знатными людьми... Все это, однако, не более как догадки, не имеющие никакого твердого основания. Судьба могла произвести великий ум -- в каком угодно звании, и подобные личности всегда будут являться на удивление мира. Если в первые года своей жизни Плавт был рабом, то слава его только еще более от этого увеличивается. Удивляются Эпиктету, но мне кажется, что гораздо труднее в рабском состоянии сделаться поэтом,, нежели философом. Несчастие часто дает толчок философствованию; но полезно ли оно для поэзии, в этом можно сомневаться -- тем более, чем многочисленнее примеры поэтов, которых нищета и унижение привели в бессилие и отчаяние". Нельзя не согласиться с этими рассуждениями знаменитого критика, но едва ли можно оправдать его предположения о воспитании Плавта между людьми просвещенными и особенно знатными (mit dem grössten Leuten seiner Zeit). Сами комедии Плавта показывают, что он был очень далек от общества хорошего тона. Вообще -- Лессинг в дальнейшем изложении жизни Плавта довольно произвольно толкует слова Геллия, оставившего нам самое полное свидетельство о жизни римского комика. В третьей книге "Ночей" он посвящает Плавту целую (третью) главу, в которой говорит, между прочим: "Варрон и многие другие передают, что "Saturio", "Addictus" и еще третья комедия, которой имени я теперь не припомню, написаны Плавтом на мельнице, когда он, потерявши в торговле все деньги, какие нажил своими трудами при театральных представлениях (in operis artificum scenicorum), -- возвратился в Рим бедняком и, чтобы доставать себе пропитание, нанялся к хлебопеку вертеть жернова на ручной мельнице, которые называются trusatiles". {Вот латинский подлинник этого важного места, переведенного мною не совсем, может быть, точно: "Sed enim Saturionem et Addictum, et tertiam quandam, cujus nunc mihi nomen non suppetit, in pistrino Plautum scripsisse Varro et plerique alii memoriae tradiderunt, cum pecunia omni quam in operis artificum scenicorum pepererat, in mercatura (in mercationibus) perdita, inops Romam redisset, et ob quaerendum victum ad circumagendas molas, quae trusatiles appellantur, operam pistori locasset".} Лессинг дал этим словам слишком обширное значение. Именно, он говорит, что Плавт писал сначала комедии, потом пустился в торговлю, разорился и потом, возвратившись в Рим, принужден был наняться к хлебопеку. {Еще более смелого произвола в словах Ноле (Naudet), который, не имея в виду ничего, кроме слов Авла Геллия, аподиктически сообщает следующее: "Il était à la fois poète et chef d'une troupe de comédiens, et sans doute, comme c'était généralement l'usage, acteur lui-même dans ses propres comédies. Il louait sa troupe et vendait ses pièces aux édiles. Son métier d'entrepreneur de spectacle l'enrichit...". "Théâtre de Plaute", trad. nouvelles, p. S. Naudet, Paris. 1845, Préface, p. 6--7 ("Он был одновременно поэтом, руководителем труппы актеров и, несомненно, как это было тогда в обычае, актером, исполнявшим роли в собственных комедиях. Он нанимался со своей труппой и продавал свои пьесы эдилам. Его профессия театрального антрепренера доставила ему богатство..." -- "Театр Плавта", новые переводы, изд. С. Ноде, Париж, 1845, Предисловие, стр. 6--7 -- франц. -- И это все издано спустя несколько лет после изысканий о Плавте Ритшеля (с 1839), Беккера (1837), Виссеринга (1842)...} Но "opera artificum scenicorum" еще не дают права утверждать, что Плавт писал комедии. Ритшель справедливо замечает, что artifices scenici {Работники сцены (лат.). -- Ред.} означают не что иное, как histriones, {Актеры (лат.). -- Ред.} и что даже если бы под ними можно разуметь литераторов, то все-таки из выражения "in operis artificum scenicorum" никак нельзя вывести заключения, чтобы Плавт в ранней молодости писал уже комедии. {См. Ритшеля "Parerga", 1, р. 60.} Заключение, что у него была своя труппа, столь же мало вытекает отсюда. {Неизвестно, почему Бернгардий, в первом издании своего "Grundriss der Römischen Litteratur" (1830) говоривший о Beruf eines Schauspielers Плавта (стр. 189), во втором издании (1850) поставил: Beruf eines Schauspieluntemehmers (стр. 384) ("Очерк римской литературы"... Профессия актера... Профессия антрепренера... -- нем. -- }
Если бы Плавт еще ранее своих торговых занятий сделался известен своими комедиями, то, как замечает Ритшель, ему бы не было надобности обращаться к такому неблагодарному и унизительному труду, каков был его труд у хлебопека. Он, конечно, прежде всего обратился бы к тому способу доставать деньги, выгоду которого испытал он прежде. А литературные занятия, особенно комедии, не были в то время совершенно бесплодны. Мы знаем, что Теренций получил за второе представление своего "Евнуха" 8000 сестерций (около 400 р. сер.). {См. в пятом томе "Пропилеи"18* чтение М. Герца о литераторах и публике в Риме (стр. 133).} Следовательно, литература могла приносить некоторые выгоды. Если же Плавт принялся за тяжелый, механический труд, то, конечно, сделал это потому, что не имел других способов выпутаться из своего стесненного положения. По свидетельству Геллия, он нанялся к хлебопеку -- ob victum quaerendum. {Чтобы доставить себе пропитание (лат.). -- Ред.} Несколько иначе говорит об этом Иероним, замечающий, что Плавт propter annonae difiicultatem ad molas manuarias pistori se locaverat. {(Из-за трудности в пропитании нанялся к хлебопеку вертеть жернова ручной мельницы. -- лат. -- Hier, ad Olymp., 145.}
Лессинг нашел противоречие в этих двух свидетельствах, из которых одно говорит, что поэт принялся ворочать жернова по собственной нищете, а другое -- что он принужден был к этому дороговизной съестных припасов. Это противоречие, по мнению Лессинга, может быть примирено следующим образом: легко могло быть истинным и то и другое: Плавт совершенно без денег и без всяких средств мог прийти в Рим, а здесь в это самое время случилась дороговизна. Поэт должен был, по необходимости -- pistori se locare... {Lessing, t. III, р. 5.} Может быть, это объяснение и справедливо; но может быть также и то, что между свидетельствами Геллия и Иеронима совсем нет никакого противоречия. Annonae difficultatem можно понимать как трудность доставать пропитание в отношении к самому Плавту, а не в значении общей дороговизны припасов.
По поводу работ поэта около ручной мельницы Лессинг делает еще одно соображение, касающееся имени Asinius, придаваемого Плавту. Он приводит мнение Мерзия (Meursius) по поводу Лянгиевых рукописей (G. Langii), -- в которых отыскано это прозвище Плавта. Мерзий думает, что Asinius поставлено ошибкою переписчиков вместо Asinus; Asinus же было в народе общее прозвание для тех, которые работали на мельнице вместе с вьючными ослами. Мы уже знаем теперь, благодаря изысканиям Ритшеля, что значит это Asinius, неправильно написанное и еще более -- неправильно читанное прежде, вместо Arsinius или Sarsinius. Но в половине прошлого столетия {Статья Лессинга "Abhandlung von dem Leben und den Werken des M. A. Plautus" ("Исследование о жизни и трудах Плавта" -- нем. -- Ред.)
Лессинг, однако же, не принял его безусловно, а со всей должной осторожностью заметил, что если подобное прозвание Плавта и действительно существовало, то оно, вероятно, было известно только черни или врагам поэта; потому что никто из древних писателей, говоривших о Плавте, не упоминает о прозвище Азиния.
Работая над жерновами, Плавт принялся и за умственные работы. Во время занятий у хлебопека написаны им три комедии, по свидетельству Геллия, -- а Иероним еще прибавляет к этому, что Плавт писал свои произведения в досужные часы, остававшиеся ему от хозяйской работы, {Hier, ad Olymp., 145: "Ibi (in pistrino) quoties ab opère vacasset, scribere fabulas solitus et vendere" (Иероним, к 145 олимпиаде: "Там (на мельнице) в свободное время он имел обыкновение писать пьесы, а затем продавать их" -- лат. -- Ред.).} и что он продавал свои комедии. Свидетельство это своим тоном привело в сомнение Ритшеля, вообще не доверяющего Иерониму. В самом деле, здесь кажется не совсем уместною форма {Имел обыкновение (лат.). -- Ред.} и в некоторых списках вместо нее стоит sollicitus. {Был озабочен (лат.). -- Ред. См. Ритшель, стр. 61, 65, и в конце книги особое приложение -- о Светонии, из которого почерпал Иероним.}
В этих немногих сведениях заключается все достоверное, что мы знаем о жизни Плавта. Вероятно, были о нем в древности известия более подробные, но они не дошли до нас. Предполагать существование их заставляют нас некоторые намеки и случайные находки, сделанные исследователями. Так, Таубманн, на последней странице первого издания Плавта (1605), сказывает читателю, что, оканчивая печатание книги, он получил новые известия о Плавте от своего друга, какого-то испанца. В известиях этих говорится, что Плавт в молодых летах был и в военной службе, и по морям плавал, и хлебопеком был, и купцом, и выделкой оливкового масла занимался, и портным был, и наконец уже перешел к литературе... "Впрочем, -- замечает Таубманн, -- если сама древность этого не засвидетельствует, я не поверю". {"Narro tibi,. lector. Cum extremas hasce pagellas typographiae adornarem, commodum mihi e Bibliotheca Lud. Personii le. et Elect. Sax. Consil. ac Profess. primarii Libellus ab amico affertur Nob. cujusdam Hispani, in quo ille, pag. 19, Germ. edit. ut rem certain ponit, Plautum nostrum in juventate variis, fuisse moribus: sectatum esse militiam, per maria circumvectum esse, pistorem fuisse, mercaturam et imprimis oleariam exercuisse, factum etiam vestiarium et sarcinatorem, tandemque in bonis litteris acquievisse. Sed nisi potior ab aevo prisco juvet auctoritas, qui credam ista omnia Taubmannus? Credat judaeus Apellas, non ego" le"Читатель, сообщаю тебе. Когда я готовил эти последние страницы для печати, друг предоставил мне в пользование из библиотеки ординарного профессора Людвига Персона, правоведа и советника курфюрста саксонского, книгу некоего знатного испанца, в которой автор на стр. 19 немецкого перевода утверждает как достоверное, что наш Плавт в юном возрасте обнаруживал различные склонности: был воином, ездил по морям, был хлебопеком, занимался торговлей, и в первую очередь торговлей оливковым маслом, стал платяным торговцем и чинил старое платье и кончил тем, что стал заниматься изящной литературой. Но если этих утверждений не поддержит авторитетное свидетельство древности, разве я, Таубманн, могу всему этому поверить? -- Пусть этому верит иудей Апелла, а я не поверю" -- лат. -- Ред.). Лессинг думает, что этот испанец был Антоний Гвефара, "потому что, сколько я помню, -- говорит он, -- я читал то же самое в его сочинениях".}
Ритшель также нашел описание жизни Плавта у Сиккона Полентанского, ученика Иоанна Равенского (XV в.), в сочинении его о славных писателях латинских. {"De scriptoribus illustribus latinae linguae, ad Polidorum filium". Ms. Bibl. Riccardiannae in Florentia ("О славных латинских писателях, к сыну Полидору". Рукопись Риккардианской библиотеки во Флоренции -- лат. -- Ред.). 20* t. VI.}
Сиккон пользовался сочинением Светония, но, как видно, очень плохо. {Ритшель (стр. 612 <и> след.) высказывает мнение, которое едва ли можно доказать, что Сиккон сжег сочинение Светония о писателях, чтобы придать более цены своему собственному труду.} У Ритшеля напечатано несколько страниц из его сочинения, заключающих биографию Плавта и Теренция. В них нет ничего нового, но многословие страшное. Вот, например, рассказ о том, как Плавт нанялся к хлебопеку. "Борясь со старостью и бедностью, он дошел до такой нищеты и убожества, что голодом и бесхлебьем принужден был (стыдно сказать) взяться за дело, годное для машины. О, невероятная вещь! О, диво ужасное и неслыханное, которого нельзя видеть без изумления, без благоговения, без плача! Кто бы этому поверил без свидетеля? Кто бы это увидел без ужаса? Я хотел бы лучше молчать, нежели говорить в этом месте. Но самое дело велит и требует, чтобы я сказал, что скажу... Скажу ли? Скажу уж... Самое дело велит и требует... Скажу... К хлебопеку в службу определился поэт. Что я сказал: в службу! Поэт, знаменитый поэт, -- нанялся наподобие осла ворочать жернова"... В таком роде можно было исписать целые томы биографией Плавта, но тем не менее она занимает у Сиккона только две страницы мелкого шрифта. {См. Appendix (Приложение -- лат. -- Ред.) к "Parerga" Ритшеля, стр. 633--634.} Бедность сведений здесь поразительна.
довольно бесцеремонно. Каждая пьеса оканчивается обыкновенным plaudite, {Хлопайте (лат.). -- Ред.} a начинается прологом, исключая немногих, -- в котором поэт, чаще всего от лица какого-нибудь божества, говорит с зрителями. Он возбуждает их внимание и иногда говорит им вещи не слишком любезные. Так, в прологе "Амфитриона" Меркурий просит смотреть хорошенько за тем, чтобы не было какого-нибудь тайного заговора между зрителями против пьесы или актеров. {"Amphitrio", prol., v. 65--75.} В другом прологе он говорит: "В этой комедии много прекрасного и веселого; дело очень смешное; потрудитесь только выслушать благосклонно".
{"Asinaria", prol., v. 13--14.
Inest lepos ludusque in hac comoedia,
Ridicula res est, date benigne operam mihi.}
"Прежде всего и с самого начала желаю доброго здоровья -- себе, и вам тоже, зрители!.. Я вам несу с собой Плавта -- не в руках, а на языке... Прошу вас выслушать благосклонно".
{"Menechmi", prol., v. 1--4.
Salutem primum jam a principio propitiam.
Mihi, atque vobis, spectatores, nuncio.
Apporto vobis Plautum lingua, non manu.
Другой пролог оканчивается приглашением: "Ну же, поджимайте животики, вскакивайте с места, идет на сцену длинная комедия Плавта".
{"Pseudolus" prol., v. 24--25.
Exporgi meliust lumbos, atque exsurgier,
Plautina longa fabula in scenam venit.}
единственно для того, чтобы показать, как высказывалась личность самого комика в подобных обращениях к публике. Все они запечатлены характером беспечного и добродушного остроумия и чрезвычайной короткости с массою публики. Ничего нет удивительного поэтому, если Плавт действительно нарисовал свой портрет в комедии Pseudolus. {Мнение это весьма положительно высказывает Лессинг. Кроме того, оно встречается у многих комментаторов. См., например, Таубманна, который уже указывает на это как на мнение других: "Sunt qui opinentur, Plautum hic suam ipsius faciem pinxisse" (Taubm. ad "Pseud.", prol., p. 864). ("Некоторые полагают, что Плавт здесь нарисовал собственный облик -- Таубманн, (комментарий) к прологу "Псевдола", стр. 864 -- лат. -- Ред.).} Здесь один из действующих лиц комедии, Гарпакс, описывает приметы человека, которому он отдал письмо, таким образом: "Это -- какой-то рыжий человеке большим брюхом, с толстыми икрами; цвет лица у него смуглый, большая голова, вострые глаза, рот совершенно алый, ноги огромные"... Выслушавши это описание, Симон восклицает: "Ну, беда моя, коли и ноги такие -- это и есть сам Псевдол".
{"Pseudolus", act. IV, se. VII, v. 120 (1194 всей комедии).
Harpax
Magno capite, acutis oculis, ore rubicundo, admodum
Magnis pedibus.
Simо
Perdidisti, postquam dixisti pedes.
Замечание о ногах, по которым и сам Плавт назван был Плавтом, могло, во всяком случае, быть принято за намек на личность поэта. {Некоторое подкрепление этому мнению дает свидетельство Цицерона ("De senectute", с. XIV) ("О старости", гл. XIV -- лат. -- Ред.), что Плавт особенно любил своего Псевдола, может быть -- по личному пристрастию.} Если действительно таков был наш комик, то нельзя не согласиться с замечанием Лессинга, что Плавт, кажется, затем был и создан, чтобы и телом и душою смешить своих суровых сограждан. {Lessing, t. III, p. 7.}
И он смешил своих соотечественников и за то был любим ими, особенно теми, которые составляли массу зрителей. Между знатными Плавт не пользовался, кажется, особенной благосклонностью, но в отношении к большинству народной массы он едва ли не с полным правом сказал о себе то, что читаем в его эпитафии, сообщаемой Авлом Геллием. {A. Gellii, Noct. At., I, 24. В этой главе представлены три надгробия -- Плавта, Невия и Пакувия. О Плавте Геллий говорит: "Epigramma Plauti, -- quod dubitassemus, an Plauti foret nisi a M. Varrone positum fuisset in libro de poetis primo" ("Эпиграмма Плавта -- мы усомнились бы, что она принадлежит Плавту, если бы она не приведена была М. Варроном в первой книге трактата "О поэтах" -- лат. -- } Вот слова эпитафии: "После того как Плавт умер, комедия плачет; сцена опустела; смехи, игры и шутки и бесчисленные стихи -- все вместе пролили слезы".
Plautus, comoedia luget Postquam est mortem aptus.
Scena deserta, dein risus, ludus, jocusque
Et numeri innumeri simul omnes collacrumarunt.
"Postquam morte datu'st Plautus, comoedia luget".
Многих комментаторов затрудняли numeri innumeri. Ритшель (стр. 42) полагает, что этим означается не что иное, как versuum metrorumque varietas (разнообразие стихов и размеров -- лат. -- Ред.).}
Представляя отчасти неизбежно-реторическую фразу, эпитафия эта, однако, едва ли слишком преувеличенна. В самом деле, едва ли кого-нибудь жизнь могла так приготовить к комическому поприщу, как Плавта.
видел и не удивительно, что даже в переделках греческих пьес умел верно и живо рисовать нравы римского общества. Нам кажется теперь несколько грубым и сальным язык его комедий, особенно в сравнении с Теренцием. Но римляне долгое время восхищались Плавтом, не оскорбляясь его грубостью. Напротив -- он им казался не только острым, но и деликатным. {Cic. "De officiis", I, 29. Plautus urbanus et facetus ("Об обязанностях" Цицерона, I, 29. Плавт -- остроумный и милый -- лат. -- Ред.).} Видно, что его язык был языком общества, как и самые нравы, им изображаемые. Здесь можно припомнить свидетельство Цицерона, {Cic. "Varia fragmenta", p. 300. Orelli ("Различные отрывки" Цицерона, стр. 300, изд. Орелли -- лат. -- Ред.).} что Plautus in sermonibus poscit palmam. {Плавту принадлежит первенство в диалогах (лат.). -- Ред.}
Оканчивать биографию поэта приходится тем же, чем я ее начал: она не дает ключа для объяснения его произведений. Над изложением ее не стоило бы и трудиться много, если бы я имел в виду одно только значение ее для литературной оценки комедий Плавта. Но я счел нужным обратить внимание на жизнь комика, собственно, потому, что новые исследования о нем весьма малоизвестны и что у нас о жизни его до сих пор почти ничего не было писано. {Исключая коротеньких упоминаний в учебниках, можно указать разве на весьма неполную и легкую статейку г. А. Кроиеберга, помещенную в предисловии к его переводу "Пленников" ("Библиотека для чтения", 1849, No 11). Г-н Кронеберг нисколько не воспользовался новейшими исследованиями о римском комике.}
Бедностью сведений о лице самого Плавта объясняется отчасти и то разногласие, которое видим уже и в древности, касательно количества комедий Плавта и их подлинности. Теперь нам предстоит заняться разрешением этого вопроса.
Предисловие |