Добролюбов - литературный критик
Литературная деятельность Н. А. Добролюбова, продолжавшаяся всего около пяти лет, относится к годам предреформенной борьбы и возникновения в России революционной ситуации, когда лучшие люди страны -- революционные демократы боролись за то, чтобы крестьянская революция осуществилась. Этим прежде всего объясняются характер и направление литературно-критической работы Добролюбова. Осмысление литературных явлений той поры, анализ лучших, ставших впоследствии классическими произведений, отповедь идейным противникам -- все это было теснейшим образом связано у Добролюбова-критика с задачами "дня", современной борьбы, подчинено этим задачам, все пронизано единым стремлением -- разбудить революционное сознание народа.
Часть I
рекрутские наборы, развал торговли и экономики привели к усилению эксплуатации крестьян, которые все чаще бунтовали против помещиков, требуя землю и волю. Революционные демократы, выражая интересы широких крестьянских масс, ставили своей целью поднять народ на организованную борьбу против самодержавия и крепостничества.
Напряженность классовой борьбы способствовала быстрому идейному формированию лучших людей России. Добролюбов, сын нижегородского священника, воспитанный в послушании и уважении ко всяческим авторитетам, напичканный семинарской премудростью, в поразительно короткий срок становится убежденным атеистом, материалистом, непримиримым врагом угнетения и произвола, в каких бы формах они ни проявлялись.
Студент Главного педагогического института Добролюбов внимательно следит за событиями в стране, всюду стремясь "дойти до корня". Вокруг него собирается кружок передовых студентов. Они ведут горячие споры о России, о ее будущем, готовят себя к борьбе за ее свободу. Добролюбов не только усваивает достижения передовой мысли того времени, но идет дальше, безбоязненно срывая покровы со всяческих идолов, не прельщаясь никакими иллюзиями. Уже в эти студенческие годы он видит неизбежность революции в России, считая ее единственным путем освобождения от оков экономического и политического рабства.
Когда после смерти Николая I либеральное общество захлестнули весенние ожидания и надежды, Добролюбов был одним из немногих в то время людей, кто сохранил беспощадную трезвость взгляда, революционную целеустремленность. Об этом ярко свидетельствует его "Ода на смерть Николая II, где он писал:
Один тиран исчез, другой надел корону,
Об этом свидетельствует и его письмо, написанное в связи со смертью Николая I, которое, как небо от земли, отличается даже от самых решительных высказываний либералов на эту тему.
Либерал К. Д. Кавелин писал Т. Н. Грановскому о смерти Николая I: "Калмыцкий полубог, прошедший ураганом и бичом, и катком, и терпугом по русскому государству в течение 30-ти лет, вырезавший лица у мысли, погубивший тысячи характеров и умов, истративший беспутно на побрякушки самовластья и тщеславия больше денег, чем все предыдущие царствования, начиная с Петра I,-- это исчадие мундирного просвещения и гнуснейшей стороны русской натуры -- околел, наконец, и это сущая правда! До сих пор как-то не верится! Думаешь, неужели это не сон, а быль?" {"Литературное наследство", No 67, стр. 607.} Но тут же он говорит о надеждах в просвещенных кругах на нового царя и о своих собственных надеждах: "Если новый царь не станет биться в своей клетке, как яростный тигр, ища жертв и казней, подобно отцу; если он только даст подлечить раны, нанесенные этим бессмысленным татарином и злодеем; если мнение, жалоба, высказанные между четырьмя глазами, не будут считаться справедливым основанием к жестоким казням; если хоть мало-мальски общественный голос будет до него доходить,-- на 10, на 15 лет этого очень, очень довольно, без реформ и преобразований. Россия измучена, разорена, задавлена, ограблена, унижена, оглупела и одеревенела от 30-летней тирании, которой в истории не было примера по безумию, жестокости и несчастьям всякого рода. Лет 10, 15 немного -- чтоб вздохнуть, выспаться нравственно и приготовиться к новой деятельности" {Там же, стр. 610.}.
Не к успокоению, не к нравственной спячке звал Добролюбов. Он "торопил, торопил время". Он не возлагал никаких надежд на царя -- ни на прежнего, ни на нового. И когда реакционер Греч разразился верноподданнической статьей по поводу смерти Николая I, прославляя его величие, мудрость и благочестие, молодой, никому еще не известный студент Добролюбов ответил ему убийственным письмом, полным негодующего презрения.
Царь и народ, непримиримость их интересов -- вот главная тема "Письма" Добролюбова. Верные слуги престола, подобные Гречу, хотят на веки вечные сохранить покорность народа, но теперь им это уже не удастся. Русь теперь не так уж простодушна и глупа, ее не увлечь квасным патриотизмом, уже не вызовет сочувствия проповедь рабского подчинения деспотизму, любви к царю.
"Вы говорите, что "он был народолюбив и народом любим". Не совсем удачная игра слов и совсем несправедливая игра мыслей! -- обращается Добролюбов к Гречу. -- Пожалуй, можно сказать, что он любил народ, как паук любит муху, попавшуюся к нему в паутину, потому что он высасывал из него кровь,-- как чиновник уголовной палаты любит преступление и преступников, без которых он не мог бы служить, брать взятки и жалование,-- как тюремщик любит арестантов..." "Как тюремщик, наконец, сторожил он свой народ, крепкие кандалы надел на русский ум..." (49--50) {В скобках указаны страницы настоящего издания.}.
Деспотизм царя неотрывен от всей системы произвола и угнетения в стране, где процветает взяточничество и казнокрадство, где простых людей посылают умирать за интересы немецких королей, где благородные мученики свободы томятся в сибирских рудниках. Этому всеобщему угнетению верно служит и власть духовная: "православная церковь и деспотизм взаимно поддерживают друг друга".
Письмо это не случайно было подписано "Анастасий Белинский" -- то есть Воскресший Белинский. Оно напоминало о другом замечательном документе русской революционной мысли -- о письме Белинского к Гоголю, о том, что живы революционные традиции великого критика.
Добролюбов очень хорошо понимал, что лишь сам народ может завоевать свою свободу, смести власть помещиков, чиновной аристократии, царя. Он писал в рукописной студенческой газете "Слухи" (1855): "Нужно только заметить, говорят мыслящие люди, что теперь нужно не только вымести Россию: этого мало... Нужно сломать все гнилое здание нынешней администрации, и здесь, чтобы уронить верхнюю массу, нужно только расшатать, растрясти основание. Если основание составляет низший класс народа, нужно действовать на него, раскрывать ему глаза на настоящее положение дел, возбуждать в нем спящие от века богатырским сном силы души, внушать ему понятие о достоинстве человека, об истинном добре и зле, о естественных правах и обязанностях. И только лишь проснется да повернется русский человек,-- стремглав полетит в бездну усевшаяся на нем немецкая аристократия, как бы ни скрывалась она под русскими фамилиями" (4, 434) {Здесь и далее в скобках указываются том и страница Полного собрания сочинений Н. А. Добролюбова (Гослитиздат, М. 1934--1939, т. 1--6).}.
Эти мысли Добролюбов стремился развивать и в подцензурной печати и прежде всего в журнале "Современник", постоянным сотрудником которого он стал с 1857 года.
Александр II издал ряд указов о подготовке к проведению Крестьянской реформы. В основе этой программы "освобождения", не посягавшей ни на монархию царя, ни на землевладение и власть помещиков, лежала боязнь народа, который, не дождавшись свободы "сверху", сам начнет освобождать себя "снизу". Либералы, видя, что "мирно передохнуть лет 10--15" "без всяких реформ и преобразований" никак не удастся, все свои усилия направляли на то, чтобы успокоить народ, отвратить его от революции. Тот же Кавелин, критикуя правительство, выступая с проектами различных реформ, подчинял их проповеди мирного развития. Русскому обществу, писал он, искони свойственно "органическое единство всех народных элементов, открывающее возможность бесконечного мирного развития посредством постепенных реформ, делающее невозможною революцию низших классов против высших" {К. Д. Кавелин, Собр. соч., СПб. 1898, т. II, столб. 127--128.}.
Но возможность крестьянской революции была вполне реальной. Народное движение росло. В 1859--1861 годах в стране сложилась революционная ситуация.
Характеризуя условия, при которых она возникла, В. И. Ленин писал: "Оживление демократического движения в Европе, польское брожение, недовольство в Финляндии, требование политических реформ всей печатью и всем дворянством, распространение по всей России "Колокола", могучая проповедь Чернышевского, умевшего и подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров, "очень часто" приходилось с помощью военной силы и с пролитием крови заставлять принять "Положение", обдирающее их, как липку, коллективные отказы дворян -- мировых посредников применять такое "Положение", студенческие беспорядки -- при таких условиях самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание -- опасностью весьма серьезной"
Несмотря на жесточайшие цензурные преследования, Чернышевский и Добролюбов неустанно разоблачали всю лживость обещаний царя и помещиков-либералов, восхвалявших "великий русский прогресс". Во всех видах и формах, через все препоны и рогатки цензуры они стремились провести идею необходимости революции.
Очень хорошо сказал об этом сам Добролюбов в письме к писателю С. Т. Славутинскому (март 1860 г.). Увидев во "внутреннем обозрении", которое Славутинский прислал в редакцию "Современника", этакий розовый колорит, веру во всякого рода обещания, Добролюбов выступил с жестокой отповедью автору: "Помилуйте, мы вот уже третий год из кожи лезем, чтоб не дать заснуть обществу под гул похвал, расточаемых ему Громекой и Ко; мы всеми способами смеемся над "нашим великим временем, когда", над "исполинскими шагами", над бумажным ходом современного прогресса...
Точно будто в самом деле верите Вы, что мужикам лучше жить будет, как только редакционная комиссия кончит свои занятия, и что простота делопроизводства водворится всюду, как только выгонят за штат тысячи несчастных мелких чиновников". Такое умиротворение, славословие -- дело либеральных публицистов, говорит Добролюбов. "У нас другая задача, другая идея. Мы знаем (и Вы тоже), что современная путаница не может быть разрешена иначе, как самобытным воздействием народной жизни (то есть путем революции. -- требующие поправок и улучшений, надо вызывать читателей на внимание к тому, что их окружает, надо колоть глаза всякими мерзостями, преследовать, мучить, не давать отдыху,-- до того, чтобы противно стало читателю все это богатство грязи, чтобы он, задетый наконец за живое, вскочил с азартом и вымолвил: "Да что же, дескать, это наконец за каторга! Лучше уж пропадай моя душонка, а жить в этом омуте не хочу больше". Вот чего надобно добиться, и вот чем объясняется и тон критик моих, и политические статьи "Современника", и "Свисток" {Сб. "Огни", кн. I, Петроград, 1916, стр. 66--68.}.