"СОКРОВИЩА ДУШЕВНОЙ КРАСОТЫ..."
Говорят, если хотите более полно постичь художника, побывайте на его родине, пройдитесь по земле, его взрастившей, послушайте предания, цветущие в живой народной речи. И вам откроется нечто неожиданное и сокровенное в нем, чего не вычитаешь в книгах, ведь "понять литературу, не зная мест, где она родилась, не менее трудно, чем понять чужую мысль, не зная языка, на котором она выражена" (Д. Лихачев).
Живописные нижегородские дворики с вековой, ничем не расплескиваемой тишиной и причудливой резьбой старинных деревянных домов вывели меня на улицу Добролюбова в городе Горьком, спустившись по которой к Лыковой дамбе через Почайный овраг издали заметил дом Добролюбова. Время не тронуло дом, оставив таким, каким видел его писатель. Только подступили к нему современные дома. Но и сейчас виден он издали, ибо стоит над самым обрывом Зеленского съезда к Волге.
"Построенный на высокой горе,-- всплыли в памяти слова самого Добролюбова об этом доме,-- окруженный со всех сторон какими-то садами, составлявшими, по-видимому, чье-то чересполосное владение, дом этот один-одинешенек красовался на высоте, и в каменной груди его, кажется, вовсе не было грусти в своем одиночестве..."
В канун 150-летия со дня рождения Николая Александровича Добролюбова, революционного демократа, критика и публициста, хотелось побывать именно здесь, где он родился, еде прошли детские и юношеские годы, где так рано пробудился его талант, куда до последних дней его короткой жизни были направлены помыслы. Здесь уже в детские годы овладела им "благородная решимость на служение отечеству", которая переросла в поразительное трудолюбие. Но, пожалуй, главное значение нижегородского периода в его судьбе состояло в том, что здесь он изучал народную жизнь, глубокое знание которой сказалось во всем творчестве. С детских лет привлекали его история, этнография, фольклор. Уже в тринадцать лет будущий критик собирал местные пословицы, записал образцы народных песен и преданий. Увлечение подтверждало наблюдения о нищете и бесправии народа, воспитывало ненависть ко всякого рода притеснениям. В статье "Когда же придет настоящий день?" он вспоминал: "Все, что я видел, все, что слышал, развивало во мне тяжелое чувство недовольства; в душе моей рано начал шевелиться вопрос: да отчего же все так страдает, и неужели нет средства помочь этому горю, которое, кажется, всех одолело? Я жадно искал ответа на эти вопросы".
В высшей мере примечательно, что ответы на эти вопросы будущий критик искал не только в окружавшей его жизни, по и в истории, в фольклоре, в народных воззрениях.
Детские впечатления -- самые глубокие, они остаются в душе не только воспоминаниями, но порой и определяют нею жизнь. В своих думах о Добролюбове еще раз убедился в этом, встретившись с горьковским скульптором Павлом Ивановичем Гусевым, создавшим памятник Добролюбову, который установлен у Академического театра драмы имени М. Горького.
А побывав в мастерской скульптора, увидел целую галерею работ, посвященных замечательным людям нижегородской земли: Кулибину, Минину, Чкалову... На площади Маркина увидел потом памятник его работы морякам Волжской военной флотилии. И заметил, как органически сочетаются в его творчестве поенная тема, революционная героика с богатой историей родного края. Показал он и скульптурную группу, над которой работает,-- "Сотрудники "Современника": Некрасов, Чернышевский, Добролюбов".
Так много связано в жизни Добролюбова с Нижним Новгородом. Здесь на первом же году его учебы в Главном педагогическом институте в Петербурге разыгралась семейная драма, опалившая сердце, всколыхнувшая душу, заставившая задуматься до того тихого и даже набожного юношу о добре и зле, о справедливости и бесправии народа.
Отец критика был священником, человеком образованным. Душой же дома была мать, учившая детей грамоте, привившая им любовь к литературе. "Во всю мою жизнь, сколько я себя помню,-- вспоминал он позже,-- я жил, учился, работал, мечтал с думой о счастии матери..." И вот неожиданно умирает мать. А несколько месяцев спустя уходит из жизни и отец. Николай Александрович остается старшим в семье, где кроме него -- пять сестер и два брата. Не щадя себя, зарабатывает он уроками, чтобы поддержать родных.
После окончания педагогического института Добролюбов сотрудничает в журнале "Современник" вместе с Некрасовым и Чернышевским. Вскоре становится во главе отдела критики и библиографии. Всего лишь четыре года продолжалась его литературно-критическая деятельность. Но как много сделано им за это время...
Сейчас можно в чем-то и не соглашаться с критиком в оценке художественных явлений его времени. Ведь литературные произведения были для него зачастую лишь поводами для поднятия жгучих общественных проблем. Но нельзя не залюбоваться им как человеком глубоко убежденным, непреклонным и бескомпромиссным, последовательно отстаивающим в жизни и литературе позиции революционных демократов. И вместе с тем человеком чутким, за внешней сдержанностью которого угадывалась "огненная душа". Его соратник по журналу и убеждениям, Чернышевский, изучивший и опубликовавший его архив, подготовивший первое собрание сочинений, вспоминал: "Я не встречал человека с более сильным и светлым умом, чем какой был в Николае Александровиче. Но при этом было в нем такое живое сердце, что чувство постоянно служило ему первым возбудителем и мыслей и дел". Чернышевский собрал воспоминания современников критика, поддерживал связь с его нижегородскими знакомыми.
"Посмертные стихотворения Н. А. Добролюбова", редактор "Современника" Некрасов опять-таки говорит не только о незаурядном даровании, но и об обаянии личности: "С детства прививается к нам множество дурных привычек, известных под именем "уменья жить". Мы от лени говорим "да" там, где следовало бы отвечать "нет"... Ничего подобного в Добролюбове не было. Он смеялся в лицо глупцу, резко отворачивался от негодяя, он соглашался только с тем, что не противоречило его убеждениям". В стихотворении, посвященном памяти Добролюбова, великий поэт писал: "Со кровища душевной красоты Совмещены в нем были благодатно..."
Это же светится и в признании критика о себе: "Я -- отчаянный социалист, хоть сейчас готовый вступить в небогатое общество с равными правами и общим имуществом всех членов... Я полон какой-то безотчетной, беспечной любви к человечеству..."
Напряженная, никогда не прерываемая работа и лишения скоро подорвали здоровье молодого критика. По настоянию друзей он уезжает лечиться за границу. Но и там работает над статьями для "Современника". Так и не поправив здоровья, но исполненный творческих замыслов, возвращается в Россию. По пути пишет эти пронзительные стихи:
Работы честной и святой,
Еще тернистая дорога
Не залегла передо мной.
Я ваш, друзья,-- хочу быть вашим,
Лишь бы начать в союзе нашем
Живое дело вместо слов.
Многие его замыслы остались несвершенными. Но и то, что успел он написать в свои двадцать пять лет, составило ему всенародную славу, навсегда вошло в сокровищницу народной мысли и опыта.
* * *
Проходя маленькими комнатками Дома-музея Н. А. Добролюбова, где все говорит о скромности житья, слушая рассказ заведующей музеем Натальи Борисовны Шелепенковой о готовящейся литературной экспозиции в так называемом "доходном доме", коренном преобразовании музея, существующем уже пятнадцать лет, убеждаешься, как многое делается в Горьком для увековечения памяти писателя.
Лермонтова. Но не эти реликвии меня поразили, а само окно, откуда открывался ему такой таинственный и сложный мир.
Мысленно отмечаю: что же там, за окном, осталось неизменным? Край стены кремля да белокаменный домик за оврагом, в котором во время похода на Азов в 1695 году останавливался Петр Первый... Но и этого оказалось достаточно, чтобы пронзило чувство причастности к тому, чем жил будущий критик...
И все-таки чувствовал я в душе какую-то неудовлетворенность. Все казалось, что не только собственно памятью о себе прописан в нашем времени выдающийся критик. Ведь идейно-эстетическое наследие его тесно смыкается с современностью, участвует в борьбе за утверждение духовных и нравственных ценностей социалистического общества. И я находил то, что говорило о жизненности его идеи, продолжении его дела, встречаясь с интересными, замечательными людьми -- его земляками.
Одной из самых заветных идейно-эстетических концепций критика была мечта о новом человеке в жизни и литературе, подлинном герое, личности активной и деятельной. Виделся ему в грядущем "тип людей реальных с крепкими нервами и здоровым воображением", виделись "люди дела". Представлялся и новый тип писателя, проникнутый идеями демократизма.
Мечта эта выросла у критика из пристального изучения прошлого и настоящего Родины и края, причем именно через судьбы замечательных, выдающихся людей. Личность Минина, спасителя Отечества, патриота, в течение всей жизни привлекала его внимание. Среди фольклорных материалов, записанных им, есть и предание о Пугачеве, рассказы о котором бытовали в семинарской среде. Одним из товарищей Добролюбова был Андрей Стеклов, впоследствии ректор Нижегородской семинарии, женившийся на его младшей сестре Екатерине Александровне. Сын их, Владимир Андреевич Стеклов (1863 --1926),-- прославленный математик, первый вице-президент Академии наук СССР, имя которого носит ныне Математический институт академии. Согласно преданиям, бытующим и поныне, дед академика был атаманом времен Пугачева...
"Материалы для описания Нижегородской губернии в отношении историческом, статистическом, нравственном и умственном". Примечательно, что в составленном им плане этой работы значился и такой раздел: "Знаменитые люди из Нижегородской губернии".
Мечта Добролюбова о человеке, строителе новой жизни, личности свободной, гордой и красивой, как бы продолжилась в творчестве великого пролетарского писателя, имя которого носит город. Удивительно, что именно эти слова Горького выбиты на стеле у памятника ему напротив Стрелки у слияния Волги и Оки: "Моя радость -- новый русский человек, строитель нового государства..." Да и сам пролетарский писатель, создавший образ человека труда, явился как бы прообразом того художника, о котором думал Добролюбов. Здесь впервые прозвучали гордые слова "Песни о Буревестнике". Отсюда с гордо поднятым красным знаменем вошел в историю русских революций и в мировую литературу Петр Заломов, прототип Павла Власова в романе Горького "Мать".
Может быть, именно эта мечта о новом человеке ожила в размышлениях Александра Блока, во время его работы над стихами о России, в период "сложнейших дум", когда он мечтал о журнале типа добролюбовского "Современника"...
Прочная преемственность революционной борьбы на этой земле не прерывалась. В семье старшего учителя гимназии Ильи Николаевича Ульянова здесь родился сын Александр. Отсюда началась жизнь революционера, народника, друга К. Маркса, первого переводчика "Капитала" на русский язык Г. Лопатина...
Продолжилась преемственность в замечательных людях, подлинных хозяевах земли, и в нашем времени. Площадь К. Минина и Д. Пожарского у стен древнего Нижегородского кремля помнит многие исторические события. Запомнила она и День Победы в прошлом году, когда прошли но ней ветераны Великой Отечественной и молодые ребята, награжденные орденами и медалями, выполнявшие интернациональный долг в Афганистане. Сержанты и рядовые запаса: Александр Ерофеев, Сергей Рыбаков, Андрей Тихонов, Николай Дунаев, Александр Васильев.
"... В нижегородцах не исчезли еще те благородные чувства, которые одушевляли предков в то время, когда явился между ними этот избранник... и энергическим воззванием своим подвигнул их на защиту погибаемого отечества, когда площадь нижегородская огласилась единодушным кликом: "Умрем за Русь..."
Душевную красоту я постоянно угадывал в людях, с которыми встречался в Горьком,-- Героем Советского Союза, бывшим летчиком-испытателем Леонидом Ивановичем Миненко, бывшим начальником разведки в соединении Ковпака Иваном Ивановичем Бережным. А в Нижегородском кремле не мог не побывать на Мемориальной площади у Вечного огня, где комсомольцы несут вахту памяти на посту No 1 города Горького. Рядом с Вечным огнем -- обелиск в честь Минина и Пожарского. И казалось, что комсомольцы стоцт на вахте памяти не только героев Великой Отечественной, но всех воинов, ратников, ополченцев, в разные времена отстоявших Родину.
Но мог не побывать в караульном помещении комсомольцев, которое находится в Часовой башне кремля. В этот день вахту памяти несли комсомольцы девятого класса школы No 149. Там в стенгазете я и прочитал эти стихи:
Родина...
Особенное слово.
Родина -- всему первооснова.
Жизни этой
высь и глубина...
И был некий глубокий символический смысл в том, что юные часовые памяти находились под сводами Часовой башни Нижегородского кремля.
заботах о человеке, о повышении роли человеческого фактора в делах и свершениях дня нынешнего.
* * *
Вечером вышел на Лыкову дамбу последний раз перед отъездом взглянуть на дом Добролюбова. Над Зеленским съездом ярко светились окна. И хотя я знал, что там работали оформители, готовя экспозицию о жизни и творчестве критика к его юбилею, блуждала во мне наивная надежда, что живет он там, как и когда-то... Нет, конечно, ведь столько времени прошло, столько воды утекло! Но светились, сияли окна его дома.